Кимбер доставал деньги и не давал команде распасться с помощью одного из ключевых членов «Бирмингемской банды» – Эндрю Тауи. Возможно, вместе с Эндрю работал и его брат, так как другой лондонский букмекер, Лу Прайс, утверждал, что Джек Тауи входил в «Бирмингемскую банду». Так или иначе, личность Эндрю Тауи вызывает много вопросов.
Как и Кимбер, он переехал на юг, чтобы жить ближе к ипподромам, и поселился в Кингстоне. Известный столичный организатор скачек Чарльз Мэски называл Тауи «хорошим парнем», а Сэм Делл утверждал, что Эндрю был «очень уважаемым человеком, как и сам Кимбер». Тауи был «невероятно азартен. В те годы он ставил на лошадь по 500 фунтов. Я прямо вижу, как он сидит на табурете, выслушивает информацию о коэффициентах и отправляет подручных делать ставку. Но именно его слушались все бирмингемцы. Его и, конечно, Билли Кимбера».
Похоже, семья Тауи происходила из Ноттингема, но поселилась в Бирмингеме, когда он был маленьким. Как бы то ни было, Эндрю либо придумал, либо подсмотрел где-то идею продавать на каждых скачках карточки с точками и тире. На таких карточках каждая лошадь обозначалась последовательностью символов, которые сообщали букмекерам информацию о ее форме и шансах на победу в забеге. Строго говоря, такая «услуга» не открывала букмекеру ничего нового и использовалась только как способ получения денег.
Еще была возможность выкрикивать номера лошадей в каждом забеге, причем букмекеров «призывали» оплачивать «свои инструменты», к которым относились кусочки мела, чтобы записывать коэффициенты лошадей на досках, губки и вода, чтобы стирать их, и табуреты, чтобы, стоя на них, возвышаться над толпой.
Сэм Делл вспоминает, что «в Челтнеме и подобных местах табуретами заведовала “Бирмингемская банда”. На большом фургоне они перевозили табуреты с места на место, а затем выгружали их, раскладывали ножки и устанавливали там, где необходимо». За право стоять на них брали непомерную плату, так как без табурета букмекер оказывался в невыгодном положении относительно конкурентов.
Обычно букмекеры платили по 2 шиллинга 6 пенсов (12,5 пенсов) за каждый «объект», и это приносило немало денег. На крупных шоу вроде скачек в Донкастере собиралось более ста букмекеров, каждый из которых платил по 2 шиллинга 6 пенсов за каждую услугу во время каждого забега, при том что забегов было, как правило, шесть и более. Это означало, что на скаковом митинге можно было заработать фунтов 300–400 или даже больше, хотя сумма значительно снижалась на камерных мероприятиях. К этому можно добавить «настоящую» плату за крышевание и долю выигрыша букмекера, которую забирали банды.
Особенно прибыльным было обеспечивать букмекера списком лошадей на каждый забег. До 1914 года хулиганы продавали якобы «официальные» скаковые карточки, описывающие лошадей и жокеев дневных забегов, по цене от 2 до 6 пенсов за штуку. Это отмечено в опубликованных в газете «Лимингтон Спа Курьер» от 18 сентября 1903 года отчетах о нескольких арестах, произведенных на местных скачках. Само собой, карточки эти не были официальными, но после Первой мировой войны плата за списки лошадей и жокеев на каждый забег существенно возросла.
В январе 1923 года в суде слушалось дело о перестрелке, случившейся в результате нападения братьев Кортеси на Дерби и Гарри «Мальчишку» Сабини в итальянском клубе Клеркенвелла. Когда-то ее участники были союзниками, но разошлись, не поделив деньги с ипподромов. Газета «Вестерн Дейли Пресс» от 16 января содержала протокол ответов Дерби Сабини, допрошенного в качестве свидетеля по делу на суде в Олд-Бейли. Он сказал лорду-судье Дарлингу, что каждый список продавался за пять шиллингов (25 пенсов) и что в год на них можно было заработать от трех до четырех тысяч фунтов, причем «иногда удавалось получить 100, а то и 200 фунтов в день».
В целом, доходы на ипподромах были так велики, что в 1930-х годах сын одного из главных членов лондонской банды Сабини вспоминал, что его отец приходил со скачек с мешками, полными денег. Их было так много, что монеты высыпали в ванну, где сообщники отца делили их между собой.
Кимбер, Тауи, Макдональд и Сейдж явно забирали свою долю и приводили на крупные скаковые митинги по двадцать гангстеров, что означало, что каждый из хулиганов, не работая, получал 15–20 или даже больше фунтов в день. И это не считая денег, добытых карманными кражами и грабежом. В 1920 году такая сумма денег была невероятной, ведь квалифицированный рабочий получал в лучшем случае 4 фунта 50 пенсов за неделю тяжелого труда, а за труд чернорабочего платили не более 2 фунтов в неделю. Что же до главарей банд, учитывая их долю в заработке и контроль над лучшими палатками букмекеров, каждый из них мог приносить домой гигантские суммы, вплоть до 100 фунтов в день.
Обаятельный боец, Кимбер действительно был человеком «блестящего ума», как было сказано в опубликованной в «Таймс» статье о главарях банд, и смог организовать поборы на ипподромах, задав им единый вектор. Но эти легкие деньги привлекли внимание завистников, среди которых был Эдвард Эмануэль. О его ранней жизни практически ничего неизвестно, но в 1904 году Эдвард обратил на себя внимание, пригрозив расстрелять торговца из Ислингтона, и был обвинен в незаконном владении заряженным револьвером. Эмануэль заявил, что был лавочником, но судья решил, что он «опасный малый», и назначил высокий залог в 250 фунтов либо двенадцать месяцев тюрьмы.
Через четыре года Джон Маккарти попытался убить Эмануэля на востоке Лондона. Оба мужчины сказали, что работают грузчиками на рынке. За несколько следующих лет Эмануэль попробовал себя в качестве владельца нелегальных игорных клубов, организатора боксерских поединков и контролера нелегальных букмекерских контор за пределами ипподромов. Также утверждалось, что он подкупил нескольких полицейских и мог за плату договариваться о смягчении наказаний для еврейских преступников. В книге «Преступный мир Ист-Энда» (1981) Рафаэль Сэмюэль описал криминальную жизнь Артура Хардинга. Тот, будучи весьма сведущим в этих делах, утверждал, что в начале 1920-х годов считалось, будто Эмануэль «стоял во главе всего преступного мира Ист-Энда – или, по крайней мере, его еврейской части».
В 1921 году у Эмануэля появилась возможность забрать у Кимбера его заработок и легальное предприятие по печати скаковых списков. Еврейские букмекеры Ист-Энда страдали от вымогательств со стороны трех гангстеров из южного Лондона, которые были связаны с Кимбером. Дивалл утверждал, что они были «ужасными подлецами и никогда не просыхали». Известные под общим прозвищем «Чокнутые», они взяли к себе в компанию нескольких бирмингемских «парней» и шантажировали евреев-букмекеров, хотя те уже платили за «услуги» Кимберу.
Однажды они сильно избили еврея-букмекера по имени Альфи Соломон, который возглавлял банду еврейских головорезов. Он отличался невероятной жестокостью и стал одной из ключевых фигур в войне, которая разразилась вскоре после этого. Брат Соломона, который брал ставки под именем Сидней Льюис, в конце 1980-х объяснил мне, что в этой войне «мы выступили против них, Север против Юга». Не стоит сомневаться, что нападения на евреев-букмекеров объяснялись не только алчностью, но и национализмом, так как Симми Льюис сказал: «Работай я букмекером под именем Сидней Соломон, я бы не выручил ни гроша».
Ист-эндский букмекер Лу Принс, отец которого был евреем, родился в 1901 году. Он уважал Эндрю Тауи, но в то же время считал, что «Бирмингемская банда» «позволяет себе слишком много». Он вспоминал, что еврейские букмекеры обратились за помощью к Эмануэлю, потому что он располагал «финансовой властью» и был «боссом до прихода Дерби Сабини». Так как у Эмануэля были «связи с итальянской шайкой», он привлек Сабини и его банду на защиту еврейских букмекеров.
Букмекерский билет Сиднея Льюиса, еврея-букмекера из Лондона, старший брат которого был глубоко вовлечен в ипподромную войну между бандой Сабини и «Бирмингемской бандой».
Оттавио «Дерби» Сабини вырос в лондонской Маленькой Италии в Клеркенвелле. Мать Оттавио, Элиза Хендли, была англичанкой и родилась в Холборне. Его итальянца-отца тоже звали Оттавио, и в 1888 году он получил тюремный срок за нанесение телесных повреждений, но, выйдя на свободу, продолжил вести преступный образ жизни. Через двенадцать лет младший Сабини был определен в ремесленное училище – учебное заведение для «распущенных детей». В 1913 году, при вступлении в брак с Энни Эммой Портер в англиканской церкви Святого Филипа в Клеркенвелле, Дерби сказал, что работает машинистом, но это было неправдой.
Его прозвище, вероятно, произошло от того, что Оттавио был боксером-левшой, а их всех называли именно так. Ростом – 5 футов 8 дюймов[4] – ниже Кимбера, коренастый и мускулистый, Сабини славился тяжелым ударом, хотя частенько пользовался кастетом и носил с собой револьвер. К концу Первой мировой войны Дерби был боссом банды из окрестностей лондонского Клеркенвелла, в которую входили его братья, самыми заметными из которых были Гарри по прозвищу Мальчишка и Джо.